Основные работы бодуэна де куртенэ. Жизнь и научная деятельность ивана александровича бодуэна де куртенэ. Федор иванович буслаев

2.1. Понятие языка и языковых законов.

Вся общелингвистическая концепция Бодуэна де Куртенэ проникнута стремлением найти объяснение языковым законам, механизму функционирования и развития языка через анализ психического механизма, а также дать определение понятию язык.

В одной из ранних работ ученого «Некоторые общие замечания о языковедении и языке», написанной в 1870 году, дается такое определение языка: «Язык есть комплекс членораздельных и знаменательных звуков и созвучий, соединенных в одно целое чутьем известного народа (как комплекса (собрания) чувствующих и бессознательно обобщающих единиц) и подходящих под ту же категорию, под то же видовое понятие на основании общего им всем языка».[Алпатов 2005: 121] Здесь же можно увидеть четко сформулированный психологический подход к языку, свойственный Бодуэну на протяжении всей его жизни.

После опубликования вышеупомянутой работы взгляды Бодуэна де Куртенэ развивались и менялись, однако он всегда полемизировал с некоторыми традиционными представлениями о языке, которые он считал неверными. К ним он относил логический подход к языку, представление о языке как об организме, младограмматическую концепцию языковых законов. Во многих его работах прослеживается полнейшее отрицание языковых законов, что, однако, не означало, что Бодуэн де Куртенэ вообще был против выявления закономерностей в языке.

Языковеду было свойственно понимание языка как системы знаков с такими их атрибутами, как условность, произвольность. По его представлениям язык состоит из «множества случайных символов, связанных самым различным образом». Этим символам по их природе не присуща «необходимость, непосредственность и неизменность». Эти символы языка группируются в системе по «противопоставлениям и различиям». [Амирова и др. 2005: 450]

К концепции Бодуэна де Куртенэ восходит также современное понимание языковой системы.

2.2. Понятие фонемы.

Понятие фонемы как отличной от звука языковой единицы, введенное Бодуэном де Куртенэ еще в казанский период, является одним из главных достижений ученого в лингвистике. Всю науку о звуках он называл фонетикой или фонологией. Эти два термина употреблялись в его работах как синонимы. В составе фонологии выделялись антропофоника, психофонетика и историческая фонетика. «Антропофоника занимается научным изучением способа возникновения преходящих фонационных явлений, или физиолого-акустических явлений языка, а также взаимных связей между этими явлениями». [Алпатов 2005: 123] Антропофоника создает базу для психофонетики, но только опосредованно принадлежит к собственно языкознанию, основанному целиком на психологии. Психофонетика – лингвистическая дисциплина, изучающая фонационные представления в человеческой психике, а также их связи с другими представлениями: морфологическими и семасиологическими или семантическими. Позже в структурной лингвистике антропофонику стали называть фонетикой, а область языкознания, изучающую явления, относимые к психофонетике, - фонологией. Смена терминов объясняется отказом от психологизма у большинства фонологов, работавших после Бодуэна де Куртенэ.

Фонема понимается у Бодуэна как минимальная единица психофонетики: «Фонема есть однородное, неделимое в языковом отношении антропофоническое представление, возникающее в душе путем психического слияния впечатлений, получаемых от произношения одного и того же звука». [Бодуэн де Куртенэ 1963: 191] Таким образом, фонема - психическая единица, существующая вполне объективно, хотя у разных людей звуковые представления могут быть и неодинаковыми.

В трудах Бодуэна де Куртенэ встречаются две различные теории фонемы: морфологическо-этимологическая и психологическая. В первой теории фонемы привлекают внимание следующие моменты:

1. Фонемы определяются не в синхронном плане, а с исторической точки зрения как звуки, возникшие из одного и того же звука в одном или нескольких родственных языках.

2. Дефиниция фонемы основывается на морфеме: фонемы – подвижные элементы одной и той же морфемы, наименьшей значимой единицы языка. Здесь потенциально как будто намечается функциональный подход к фонеме: фонема – признак морфологической категории.

3. Фонема – результат обобщения звуков. Это объединение различных звуков с этимологической точки зрения.

4. Фонема не является психической единицей, она состоит из обобщенных антропофонических признаков.

5. Фонема – звуковой тип, что связано с обобщением антропофонических признаков.

6. Фонемы не определяются с точки зрения их взаимоотношений в системе языка.

Рассматривая вышеперечисленные пункты с точки зрения последующего развития фонологии, можно сделать вывод о том, что дефиниция фонемы с исторической точки зрения была устранена во всех во всех фонологических направлениях, в том числе и у самого Бодуэна де Куртенэ.

Признание фонемы подвижным элементом морфемы легло в основу Московской фонологической школы, представителями которой были Р.И. Аванесов, В.И. Сидоров и др. Фонема как звуковой тип стала одним из основных пунктов Ленинградской фонологической школы. Признание фонемы совокупностью обобщенных антропофонических признаков было воспринято Пражской школой на втором этапе развития ее фонологического учения (к 30м годам), когда в этой школе был преодолен психологизм.

Понятие фонемы в современном понимании более выпукло вырисовывалось во второй, психологической теории Бодуэна де Куртенэ. Принято считать началом психологистической теории 1894 год, когда вышла работа о фонетических альтернациях, однако психологистическое понимание наряду с морфологическо-этимологическим встречается, по крайней мере, с 1888 года.

В развернутом виде эта теория фонем представлена в работе «Опыт теории фонетических альтернаций» (1894), хотя в ней пока еще чувствуются отзвуки морфологическо-этимологического понимания.

Согласно Бодуэну, «Фонема – единое представление, принадлежащее миру фонетики, которое возникает в душе посредством слияния впечатлений, полученных от произношения одного и того же звука – психический эквивалент звуков языка. С единым представлением фонемы связывается (ассоциируется) некоторая сумма отдельных антропофонических представлений, которые являются, с одной стороны, артикуляционными представлениями…а, с другой стороны, акустическими представлениями». [Шарадзенидзе 1980: 56]

Таким образом, звуки как физические факты заменены их психическими эквивалентами – фонемами, которые могут быть поняты только с психологическо-социологической точки зрения. Звук языка, согласно Бодуэну, - чистейшая фикция, ученое измышление, возникшее благодаря смешению понятий и подстановке мгновенно появляющегося, преходящего вместо постоянно существующего.

Основные моменты в психологической теории Бодуэна де Куртенэ заключаются в следующем:

1. Фонема – психический эквивалент звука. Такое понимание органически увязывается с общей психологистической концепцией автора. Правда, фонема связана с физико-физиологической, акустической и артикуляционной сторонами языка, но в конечном итоге и эти стороны сводятся к их психическим субстратам – к представлениям.

2. Звук представляет собой физиологическо-акустическое проявление, физический признак, осуществление фонемы.

3. Основной признак, по которому звук противопоставляется фонеме, заключается в том, что звук преходящее, а фонема не преходящее, постоянно существующее в психике индивида явление. Фонема, так же как и язык в целом, психологическо-социальное явление.

4. Фонема и звук противопоставляются друг другу и по другому принципу: звук в различных условиях произносится различно, а фонема – это единое, общее представление. В теории Бодуэна второе противопоставление не акцентировано, в то время как в позднейшей фонологии именно оно стало основным. Это – поиск постоянного за переменным, инварианта за вариантами.

В связи с таким пониманием намечается понятие варианта: одной фонеме может соответствовать несколько звуков, но этот вопрос не рассматривается в трудах Бодуэна де Куртенэ.

5. Одной из характерных черт психологистической теории Бодуэна является то, что в ней четко определился объем понятия фонемы. Теперь бодуэновская фонема уже по существу совпадает с фонемой более поздних фонологических теорий, поскольку фонема определяется по отношению к звуку, - это представление звука. Тем самым исключается последовательность звуков, которая могла оказаться неделимой с точки зрения соответствий в родственных языках.

Дискуссионным является вопрос о наличии или отсутствии в учении Бодуэна смыслоразличительной функции фонемы. Ряд исследователей (Белинская, Фасмер, Хойслер) высказывает мнение, что Бодуэн рассматривал фонемы как функциональные единицы языка, связанные с различением значения, но введения этого принципа датируется различными авторами различно.

Фонема, с точки зрения Бодуэна, не является простой, неделимой единицей. Для обозначения составляющих элементов фонемы появляются специфические термины: кинема, акусма, кинакема. Бодуэн пишет: «Мы разлагаем фонемы на психические – произносительные и слуховые – элементы, которые уже не подлежат дальнейшему разложению. С точки зрения языкового исполнения, то есть с точки зрения произношения, мы разлагаем фонемы на составляющие их произносительные элементы или кинемы; с точки зрения восприятия, мы разлагаем их на слуховые элементы или «акусмы». [Шарадзенидзе 1980: 59]

Кинакема определяется Бодуэном как соединенное представление кинемы и акусмы в тех случаях, когда благодаря кинеме получается и акусма. Например, кинема губ вместе с губным акустическим оттенком составляет кинакему губности.

2.3. Учение о графеме и морфеме.

Графема представляет собой простейшую единицу письменного, зрительного, оптического языка, который вызывает большой интерес у Бодуэна.

Графема – это представление простейшего, дальше не делимого элемента письма, а буква – остающийся во внешнем мире оптический результат обнаруживания существующей в индивидуальной психике графемы.

Графема находится в таком же отношении к букве, в каком фонема находится к звуку, т.е. первые члены этих пар психические явления, а вторые – физические. В одной из своих работ Бодуэн де Куртенэ прямо называет графему представлением буквы.

Понятие «графема» появляется в учении Бодуэна сравнительно поздно.

Морфема – такое же основное понятия для Бодуэна, как и фонема. В своей работе «Некоторые отделы сравнительной грамматики славянских языков», изданной в 1881 году, ученый наряду с фонемами рассматривает морфемы, или морфологические слоги, которые делятся на фонемы.

По позднейшим определениям: «Морфема – любая часть слова, обладающая самостоятельной психической жизнью и далее неделимая с этой точки зрения (то есть с точки зрения самостоятельной психической жизни). Это понятие охватывает, следовательно, корень…все возможные аффиксы, как суффиксы, префиксы, окончания…и так далее». [Алпатов 2005: 125]

Следовательно, морфемы: 1) это психические явления, представления; 2) они наделены значением; 3) являются составными элементами слова; 4) представляют собой родовое понятие для корня и аффиксов; 5) признаются наименьшими значимыми единицами, но допускаются и исключения, когда в морфемах выделяются фонемы, имеющие значение.

Последний пункт требует пояснения. Бодуэн де Куртенэ, с одной стороны, утверждает, что «фонемы и вообще все произносительно-слуховые элементы не имеют сами по себе никакого значения. Они становятся языковыми ценностями и могут быть рассматриваемы лингвистически только тогда, когда входят в состав всесторонне живых языковых элементов, каковыми являются морфемы, ассоциируемые как с семасиологическими, так и с морфологическими представлениями». [Шарадзенидзе 1980: 62] Но, с другой стороны, он упорно отмечает, что морфема как простейшая единица разлагается на части, т.е. на такие фонемы, кинемы, акусмы, кинакемы, которые морфологизованы или семасиологизованы, т.е. с которыми связано значение.

Морфема – одно из основных понятий современной грамматики. В различных областях языкознания оно имеет различное толкование. В ряде случаев морфема как формальный элемент противопоставляется семантеме, имеющей предметное значение. Но чаще всего морфема трактуется подобно бодуэновскому определению как наименьшая значимая часть слова, являясь, таким образом, родовым понятием для корней и аффиксов. Такое понимание представляется вполне приемлемым. Именно в этом заключается положительная сторона употребления данного понятия в учении Бодуэна, а не в его психологической окрашенности, характерной для всех языковых единиц. Ценно и то, что понятие «морфема» не вытесняет понятие «слово», как это случилось позже в некоторых лингвистических направлениях, в том числе и в концепции Л.В. Щербы.

Вместе с этим И.А. Бодуэн де Куртенэ подчеркивал психологическую реальность морфемы: «На все морфологические элементы языкового мышления – морфемы, синтагмы… - следует смотреть не как на научные фикции или измышления, а только как на живые психические единицы». [Алпатов 2005: 125]

Как выясняется, сама термин «морфема» тоже образован Бодуэном. Из письма А. Мейе Бодуэну, опубликованного А.Леонтьевым, явствует, что это слово было заимствовано французскими лингвистами у Бодуэна. Мейе пишет: «Г.Готье хочет передать Вам, что мы – он и я – отдаем переводить краткую сравнительную грамматику Бругмана. Для перевода слова Formans я заимствовал у вас милое словечко (le joli mot) «морфема», которое предложил переводчикам». [Шарадзенидзе 1980: 63] Понятие «морфема» было заимствовано у Бодуэна, по-видимому, и Пражской школой.

2.4. Синтагма. Иерархия языковых единиц.

Понятие синтагмы появляется в трудах Бодуэна де Куртенэ значительно позже других аналогичных понятий. До 1908 года он в предложениях выделяет слова и постоянные выражения, равносильные словам. Слова же состоят из морфем. Однако в дальнейшем он дает определение синтагме, которая представляет собой наименьшую, неделимую единицу синтаксиса. Синтагма – это слово с синтаксической точки зрения. Бодуэн не переносит понятия синтагмы в морфологию, Ге самыми крупными единицами остаются слова. Позже ученый дополняет понятие синтагмы, уточняя, что это не только слово, но также и неразложимое, постоянное выражение.

Термин «синтагма», подобно морфеме, введен Бодуэном де Куртенэ. На этот факт первым обратил внимание В.В. Виноградов: «…термин синтагма появился почти одновременно в нашем отечественном языкознании и в буржуазной западноевропейской лингвистике…У нас термин синтагма прежде всего был употреблен проф. И.А. Бодуэном де Куртенэ». [Виноградов 1958: 190]

Синтагма у Бодуэна не имеет того значения, в каком этот термин употребляется в современном языкознании. По самому распространенному пониманию, синтагма обозначает словосочетание, соединение двух слов. А согласно Бодуэну, синтагма в первую очередь – слово, только слово в его отношении к другим словам, слово как синтаксическая единица. Но Бодуэн синтагмой считает и постоянное, устоявшееся словосочетание, играющее в предложении роль отдельного слова. Следует признать, что, объединив в синтагме гетерогенные единицы – слова и словосочетания, он сделал это понятие неясным, расплывчатым. Сама идея выделить наименьшую единицу синтаксиса наподобие морфемы на морфологическом уровне и фонемы на фонологическом, безусловно, является плодотворной.

В трудах Бодуэна, кроме рассмотренных выше наименьших для разных уровней единиц, встречаются и крупные единицы: фраза, предложение, слово. Но эти традиционные единицы языка не привлекают особого внимания автора за исключением слова.

Слово рассматривается Бодуэном с морфологической и синтаксической точек зрения. Слово с синтаксической точки зрения причисляется к синтагме. Следовательно, предложения делятся на неразложимые синтаксически единицы – синтагмы. Вместе с тем, оставаясь наибольшей единицей морфологии, слово, со своей стороны, делится на морфемы. Это создает неясность во взаимоотношении синтагмы и слова. Эти термины, пересекаясь, не являются синонимами, так как к синтагмам относятся и постоянные словосочетания. Тем не менее, синтагма как единица, соотносимая с другими единицами бодуэновской системы, вытесняет слово, вследствие чего получается следующая схема языковых единиц: предложение – синтагма – морфема – фонема – кинема, акусма. Таким образом, синтагма переносится и в морфологию.

Все языковые единицы, представленные в трудах Бодуэна, образуют систему. Автор предпринял серьезную попытку создать целостную концепцию, определить место каждой единицы по отношению к другим, установить иерархию между ними. На сегодняшний день нам неизвестна другая теория, которая охватывала бы все основные единицы различных уровней языка и пыталась бы упорядочить их на основе общих исходных принципов.

Иерархия языковых единиц дана в трудах Бодуэна по нисходящей линии. По современной терминологии выделены три уровня: фонетико-фонологический, морфологическо-семантический и синтаксический. На каждом уровне рассматриваются единицы двух рядов: с одной стороны, сложные единицы, которые разлагаются на данном уровне, с другой стороны, простые единицы, которые получены путем разложения сложных единиц и в дальнейшем не делятся, по крайней мере, на данном уровне. Единицы, неделимые на высшем уровне, могут делиться на более низком. Таковы, например, слова, представляющие собой неделимые единицы на синтаксическом уровне, но разлагающиеся на морфологическом уровне на морфемы. Такая систематизация языковых единиц в принципе вполне оправдана и соответствует современному уровню лингвистического анализа.

Характерно то, что Бодуэн заостряет внимание на наименьших, не делимых с определенной точки зрения единицах, каковы: акусма, кинема, кинакема, фонема, графема, морфема. Более крупные единицы, которые давно были выделены в традиционном языкознании (слово, предложение и фраза), в меньшей мере привлекают его внимание. Вообще синтаксический уровень у Бодуэна недостаточно разработан как с точки зрения крупных, так и с точки зрения наименьших единиц. Этим, по-видимому, объясняются противоречия в понимании синтагмы, о чем говорилось выше.

Бодуэн считает возможным деление произносительно-слухового языка с двух точек зрения:

«I. Постепенное деление с точки зрения фонетической, произносительно-слуховой: 1) ряды произносимых слов. Например, стихи; 2) произносимые слова, объединяемые подчинением всего произносимого слогу акцентованному, как слогу господствующему; 3) слоги, определяемые отдельными экспирациями; 4) фонемы, объединяемые одновременностью нескольких произносительных работ и единством общего акустического впечатления; 5) отдельные свойства фонемы: с произносительной стороны – представление отдельных работ органов речи…

II. Постепенное деление с точки зрения семасиологически-морфологической: 1) фразы, предложения. Синтаксические целые и их сочетания; 2) синтагмы; знаменательные слова, с синтаксической точки зрения не делимые единицы: а) постоянные выражения, б) слова; 3) морфемы; 4) психические (морфологически-семасиологические) составные части морфемы. С этим связана морфологизация и семасиологизация отдельных, дальше не делимых произносительно-слуховых представлений». [Шарадзенидзе 1980: 67]

В основе деления, предложенного Бодуэном, лежат два принципа: 1) противопоставление единиц, имеющих семасиолого-морфологическую функцию, единицам, не имеющим такой функции; 2) противопоставление друг другу единиц, выделенных с физической и психической точек зрения.

Одновременное привлечение этих принципов встречает определенные трудности, которые, по-видимому, и заставляют Бодуэна вносить изменения в свои схемы. В первой схеме (1881) ведущим является функциональный принцип, на основе которого противопоставляются единицы, выделенные с антропофонической точки зрения, единицам, выделенным с фонетико-морфологической (семасиологической и синтаксической) точки зрения. Во второй схеме (1888) на первый план выдвигается психологический принцип: фонетическому, антропофоническому делению противопоставляется деление психическое.

ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ БОДУЭН ДЕ КУРТЕНЭ

(1845-1929)

Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ - крупнейший русский и поль­ский языковед. Бодуэн де Куртенэ со­вершил переворот в науке о языке: до него в лингвистике господствовало историческое направление, а языки исследовались исключительно по пись­менным памятникам. Бодуэн дока­зывает, что сущность языка - в ре­чевой деятельности, и призывает к изучению живых языков и диалектов. Только таким путем можно понять языковой механизм и проверить пра­вильность лингвистических описаний. Важность этого нового подхода к изучению языка можно сравнить с ролью, которую в естественных науках играет принцип эксперимента: без экспериментальной проверки теория мертва.

Сам Бодуэн де Куртенэ в течение многих лет изучает разные индоевро­пейские языки, которыми овладевает настолько, что пишет свои работы не только на русском и польском, но и на немецком, французском, чешском, итальянском, литовском и других язы­ках. Он проводит по нескольку меся­цев в экспедициях, изучая славянские языки и наречия, и при этом тщатель­но записывает все фонетические их особенности. В то время подобная методика изучения языка многим ка­залась странной: ведь лингвистика была наукой кабинетной, книжной.

Из фонетических работ Бодуэна выросла его теория фонем и фонети­ческих чередований, которая до сих пор сохраняет свою научную цен­ность. Логическим развитием теории фонем явилась созданная Бодуэном теория письма. В ней были заложены многие основные идеи и понятия, фигурирующие в современных рабо­тах.

Внимательный к фактам живых языков, Бодуэн в то же время считал, что самое важное в лингвистических описаниях - отражение системности языка, «группировка по противо­поставлениям и различиям». Такое со­четание - богатого языкового мате­риала и системного подхода к его опи­санию - позволяло Бодуэну не только давать глубоко верные «портреты» различных языков и диалектов, но и делать обобщения, без стремления к которым, по его собственным словам, «не мыслима ни одна настоящая наука».

Бодуэна де Куртенэ отличали нова­торство мысли и смелость в выска­зывании новых идей. С должным уважением относясь к достижениям предшественников, он, однако, без колебаний отвергал все рутинное, мешавшее развитию науки, и выдви­гал положения, поражавшие его сов­ременников необычностью.

Так, он первым начал применять в языкознании математические мето­ды; доказывал, что язык можно не только бесстрастно изучать, но и на­правлять его развитие, сознательно воздействовать на него (т. е. стоял у истоков целого лингвистического на­правления, получившего впоследствии название теории и практики языкового строительства или языковой поли­тики); своими фонетическими иссле­дованиями, методика которых карди­нально отличалась от всего, что было в этой области до него, Бодуэн зало­жил камень в основание будущей экспериментальной фонетики , давшей особенно значительные результаты в середине XX в.

При изучении языка Бодуэн не за­мыкался в рамках лингвистики. На­против, он считал, что языкознание должно опираться на достижения пси­хологии и социологии, что полное ис­следование языковых фактов невоз­можно без обращения к данным этно­графии, археологии , истории куль­туры. Все это Бодуэн не просто декла­рировал, а практически осуществлял в своих работах, при знакомстве с которыми изумляет широта и глубина познаний автора в самых разных обла­стях.

Поразительна ранняя зрелость Бо­дуэна де Куртенэ как ученого. Знаме­нитый Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в томе, вышед­шем в 1891 г., называет 46-летнего Бодуэна де Куртенэ «одним из выда­ющихся современных лингвистов». Сам же Бодуэн был необыкновенно скромным человеком. О себе, напри­мер, он писал, что «отличался не­удовлетворительною научною под­готовкой и небольшим запасом зна­ний». Этого запаса знаний, однако, ему вполне хватило не только для создания ряда глубоко оригиналь­ных трудов, но и на то, чтобы осно­вать знаменитую казанскую школу лингвистов. После Казани, где Бодуэн работал в 1874-1883 гг., он препода­вал в Юрьевском (сейчас Тартуский; 1883-1893), Краковском (1893-1900), Петербургском (1900-1918), Вар­шавском (с 1918 г.) университетах.

Прожив долгую, насыщенную на­учными поисками и творчеством жизнь, де Куртенэ внес неоценимый вклад в науку о языке. Он обогнал свое время, и многие вы­сказанные им идеи начали углубленно разрабатываться в лингвистике лишь десятилетия спустя.

ФИЛИПП ФЕДОРОВИЧ ФОРТУНАТОВ

(1848-1914)

«Неимоверно разрослось то дело, которое 22 января 1876 г. в 10 часов утра начал молодой доцент Фортуна­тов», - писал о своем учителе. В этот день начал свои лекции в Московском университете.

Был необыкновен­но мощным создателем новых лин­гвистических идей. В своих трудах по сравнительно-историческому языко­знанию он пересмотрел и обновил трактовку многих сложных вопросов о древнейших процессах в индоевро­пейских языках.

Огромное значение имеют иссле­дования Фортунатова в области сла­вяно-балтийской акцентологии. В пер­вую очередь - открытый им закон передвижения ударения от начала к концу слова, отражающийся как в славянских, так и в балтийских язы­ках, некогда обусловленный фонети­ческой позицией. Сравним, например, русское: им. п. рука, вин. п. руку; винительный падеж сохраняет старое место ударения, а в именительном падеже некогда имело место передви­жение ударения с начального слога на конечный. Этот закон известен в язы­кознании под именем «закона Форту­натова - де Соссюра».

Нередко несколько слов в трудах Фортунатова порождало в дальней­шем новые научные поиски. Так, лако­нично сформулированное Фортунатовым учение о грамматической форме вызвало в лингвистике вихрь глубоко плодотворных идей.

Учиться у приез­жали ученые разных стран: О. Брок (Норвегия), Торбьёрнсон (Швеция), Педерсен (Дания), ван-дер-Коп (Голландия), Поль Буайе (Фран­ция), Сольмсен, Бернекер (Герма­ния), Мурко, Поливка (Чехия), Белич, Томич (Сербия), Миккола (Фин­ляндия), Богдан (Румыния) и другие.

Особенно верно и глубоко поняли идеи и общее на­правление его поисков, - ведущие ученые 10-30-х гг. нашего века. Это было второе поколение московской лингви­стической школы (первое, естествен­но, - сам Фортунатов).

Третье поколение московской лин­гвистической школы - , ­ский, ­ская, . Они - активные строители советского языкознания в 30-60-х гг.

АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ РЕФОРМАТСКИЙ

(1900-1978)

Александр Александрович Реформат­ский - выдающийся советский язы­ковед. Филологам он известен прежде всего как автор вузовского учебника «Введение в языкознание», по кото­рому они учились. И преподаватели, и студенты знают: если готовиться «по Реформатскому», то экзамен сдашь хорошо.

Яркая, колоритная индивидуаль­ность проявля­лась во всем: писал ли он научные работы , выступал ли с кафедры, или сидел с гостями за столом.

Знаток русской культуры, истории, русского быта, страстный охотник, заядлый шахматист, тонкий ценитель музыки, мастер стихотворного шутли­вого экспромта, был прежде всего лингвистом. И во всех своих увлечениях лингвистом оставался: слушая оперные арии, он замечал особенности произношения, которые требовали лингвистических объяснений; из теории шахматной игры он заимствовал принцип «избы­точной защиты» и использовал его при изучении структуры текста (пример избыточности такого рода: точка в конце предложения и заглавная буква в начале следующего); размышления над охотничьими терминами помогали ему в понимании лингвистической сущности термина вообще.

По собственному признанию Алек­сандра Александровича, он всю жизнь был влюблен в лингвистику, в слово, даже в фонему.

В работах высокий уровень научной абстракции , конструктивная точность анализа органически сочетаются с присталь­ным вниманием к фактам живого язы­ка: к слову, к звуку, к оттенку звука. Язык интересовал ­ского во всех своих проявлениях: в звучащей и письменной речи, в бытовом разговоре и профессиональном употреблении, в художественном тек­сте и в пении.

Научные интересы ­ского были необычайно разнообразны: ему принадлежат работы (во многом новаторские) по фонологии и фоне­тике, теоретическим вопросам грам­матики, словообразованию , лексике, теории письма, терминологии, машин­ному переводу, истории языкознания и другим отраслям лингвистической науки. И вот что замечательно: в каж­дой их этих отраслей Александр Алек­сандрович брался за решение самых трудных и сложных проблем совре­менного языкознания, например: о со­отношении синхронии и диахронии, о системе в языке, о том, как воплоща­ется язык в речи. Он изучал эти про­блемы глубоко, профессионально - и в то же время умел делать их из слож­ных простыми, доступными понима­нию многих.

- прекрасный педагог, лектор, пропагандист лингви­стики. Он умел увлечь слушателей предметом своих лекций, своим тем­пераментом, живым и сочным русским словом. В его лекциях в еще большей степени, чем в печатных работах, «совмещалось несовместимое»: стро­гое научное рассуждение, каламбур, парадоксальное столкновение фактов, экскурс в далекие от лингвистики обла­сти, строки из стихов любимого поэта, шутка, афоризм ... И все это освещен­ное душевным огнем, пронизанное страстностью, не оставлявшей в слу­шателях места равнодушию.

И еще одна черта была присуща: он любил моло­дость и «молодые» идеи в науке. Мно­гие свои мысли о языке и языкознании высказывал уст­но, в беседах с друзьями, среди кото­рых всегда преобладала молодежь.

ФЕРДИНАНД ДЕ СОССЮР

(1857-1913)

Есть ученые, которые своими трудами закладывают основы целых отраслей знания.

Выдающийся швейцарский линг­вист Фердинанд де Соссюр стоял у истоков не одного, а нескольких на­учных направлений. Он - основатель так называемой социологической шко­лы в языкознании. В то же время многие положения лингвистической концепции Соссюра послужили базой для формирования структурной линг­вистики - другого направления в современном языкознании.

Его ранняя работа (он написал ее в 21 год) о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках явилась настоящим открытием. Имен­но здесь Соссюр высказал поразив­шую не только его современников, но и потомков знаменитую гипотезу: исследуя языки, произошедшие из единого, много веков назад исчез­нувшего индоевропейского праязыка, Соссюр предположил, что в этом пра­языке должны были быть опреде­ленные звуки. Более того, по тем «сле­дам», которые сохранились в индо­европейских языках, он предсказал характер этих звуков (Ларингальная гипотеза). Через полвека, когда был дешифрован хеттский язык, это предсказание Соссюра полностью подтвердилось.

При жизни Соссюр опубликовал очень мало работ. Да и после его смерти, когда А. Сеше и Ш. Балли напечатали основной труд своего учи­теля - цикл лекций «Курс современ­ной лингвистики»,- все работы Сос­сюра уместились в одном томе на 600 страницах. Но их оригинальность и глубина таковы, что до сих пор они питают идеями мировую лингвис­тику.

Лингвистическое кредо Ф. де Сос­сюра не свободно от недостатков и крайностей - это не раз отмечали многие его критики. Но то положи­тельное, что сделал Соссюр в языко­знании, с лихвой покрывает эти недо­статки. Особенно велики заслуги Соссюра в разработке фундаменталь­ных теоретических проблем языкозна­ния. Вот соссюровское решение не­которых из этих проблем.

1. Соссюр рассматривает язык как целостную систему знаков, в которой каждый элемент определяется всеми другими. Он сравнивает язык с иными знаковыми системами и выражает мнение о необходимости создать нау­ку, «изучающую жизнь знаков внутри жизни общества». Тем самым он вы­сказал идею создания семиотики, т. е. стоял у колыбели еще одной отрасли знания.

2. Соссюр различает язык и речь. Речь - индивидуальна и конкретна; она полна случайных, несущественных особенностей. Язык же - это абстракция, это «система чисто лингвистических отношений». Соссюр считал (сейчас это мнение не разделяется учеными), что лингви­стика должна изучать только язык, а речь - это объект нелингвистиче­ских наук.

3. В дососсюровском языкознании преобладал исторический подход к фактам языка. Соссюр первым раз­делил и противопоставил два возмож­ных аспекта изучения языка - диа­хронический (исторический) и синхронический. Поскольку язык - это система отношений, изучить и понять эти отношения можно лишь при синхроническом, «надвременном» взгляде на язык: время разрушает системные связи. Отстаивая этот взгляд, Соссюр сравнивал язык с шах­матной игрой. Когда мы садимся играть в шахматы, нам не важно, из какого материала сделаны шахматные фигуры,- мы должны знать правила игры и значимость каждой фигуры. Чтобы понять, как "устроен язык, как он функционирует, мы также должны знать систему его значимостей, пра­вила организации этой системы. А то, как возникла эта система, какой исто­рический путь прошли ее элементы, несущественно.

Ф. де Соссюр был прекрасным педагогом. В течение двух десятиле­тий он преподавал в Женевском уни­верситете и воспитал целую плеяду талантливых учеников, ставших впос­ледствии замечательными линг­вистами.

АЛЕКСАНДР МАТВЕЕВИЧ ПЕШКОВСКИЙ

(1878-1933)

Если бы все, что написано Пешковским, собрать в одну большую книгу, ее можно было бы назвать - «Рус­ская грамматика в освещении Пеш­ковского». А состоит это освещение в особом взгляде на русскую грамма­тику.

Грамматика Пешковского реа­листична. Она начинается с формы, т. е. с того, что может слышать, видеть, сопоставлять каждый. А сопо­ставляя, мы держимся за смысл. Поэ­тому сразу видим, что в сочетании разбитое стекло совсем не то значение корня стекл-, какое появляется в фор­мах глагола стекать. Грамматика Пешковского начинается с формы осмысленной, подкрепленной значе­нием и им гарантированной.

Главная книга (она издавалась 7 раз: первый - в 1914 г., седьмой - в 1956 г.) - «Русский синтаксис в научном осве­щении».

Она родилась в результате восьми­летней учительской работы в москов­ских гимназиях, из желания позна­комить своих 14- и 15-летних учеников с настоящей, научной грамматикой родного языка. Это видно и из тек­стов Пешковского: в них постоянно - мы, но не авторское, единоличное, а мы - дуэта с читателем: «Возьмем слово черный и образуем от него ряд слов... станем вдумываться в значе­ние слова чернота... укрепившись на такой позиции, мы сможем уловить и еще одну черту в значении глаго­ла...»

Вместе со своим читателем Пешков­ский размышляет, наблюдает и экс­периментирует. Это он придумал мно­жество остроумных лингвистических экспериментов (уже потом о важности эксперимента в лингвистике писал).

Наблюдения Пешковского расши­ряли круг фактов, относимых к грам­матике: он первым показал, что инто­нация может быть грамматическим средством, она включается в работу там, где более ощутимые средства - предлоги, окончания, порядок слов - «недорабатывают».

Грамматический реализм Пешков­ского - тот фильтр, сквозь который пропускались лингвистические идеи, имевшие хождение в начале нашего века. При разъяснении разных сторон грамматического строя русского язы­ка Пешковский опирался на идеи своего учителя Фортунатова, а также Потебни и Овсянико-Куликовского. Эти иногда неожиданные объединения вместе с его настоящими открытиями и составляют существо его - Пешковского - освещения русской грам­матики. Оно было принято выдаю­щимися лингвистами: Шахматовым. Карцевским, Щербой - теми, кто ценил верность языковому факту. Пешковскому не было свойственно постоянное следование однажды взятому за основу. Воспитанник фор­мальной школы Фортунатова, он не боялся отойти от системы его пред­ставлений, когда к этому подводили собственные наблюдения или убеди­тельные доводы других лингвистов Он не боялся отказаться и от того, что было понято и написано им самим, переиздавая свою главную книгу г третий раз (1927), Пешковский, как он сообщает в предисловии, почти весь текст пишет заново.

Время жизни Пешковского, время его лингвистической работы было трудным временем формирования новой советской культуры, науки. школы. В это трудное время Пешков­ский писал учебники русского языка исполненные веры в то, что наука должна быть понятна и нужна каж­дому маленькому гражданину нашего государства, каждому, кто хотел бы научить детей грамотно и любовно относиться к своему языку.

Пешковский считал, что лингвист должен «активной проповедью» вме­шиваться в языковую жизнь общест­ва, в практику школьного лингвисти­ческого образования. Сам он зани­мался этим всю жизнь - неустанно и страстно. Он разъяснял, что только сознательное владение грамматикой делает человека по-настоящему гра - мотным, помогает ему культурно и ясно говорить. Он обращал внимание на огромную социальную значимость языковой культуры: «Умение говорить - это то смазочное масло, которое необходимо для всякой культурно-государственной машины и которого она просто остановила бы».

Еще не все уроки Пешковского усвоены нами. Его книги, написания для детей, читают внимательно новые поколения взрослых лингвистов.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ШАХМАТОВ

(1864-1920)

- выдающийся язы­ковед и историк конца XIX - начала XX в. Научные склонности Шахматова проявились очень рано: в 1881 г., семнадцатилетним юношей, он публи­кует в крупнейшем европейском сла­вистическом журнале свою первую научную статью «К критике древне­русских текстов». В следующем году, будучи гимназистом выпускного клас­са, выступает как неофициальный оппонент на защите диссертации будущим академиком ­левским, поразив московскую профес­суру глубиной критического анализа. Став студентом историко-филологи­ческого факультета Московского университета, Шахматов занимается научной деятельностью под руко­водством виднейших ученых-языко­ведов того времени ­това и. Будучи студентом, пишет «Исследова­ние о языке новгородских грамот XIII и XIV вв.» (издано в 1886 г.), которое до сих пор остается образцом научного описания и публикации древних текстов, критического анали­за их языка с целью выявления осо­бенностей местного диалекта. Весной 1894 г. Совет историко-филологи­ческого факультета Московского уни­верситета при защите диссертации сразу присуждает 29-летнему ученую степень доктора наук. В 1899 г. он становится самым молодым в истории русской филоло­гии академиком.

Научные интересы ­това были сосредоточены в области истории и диалектологии русского и других славянских языков. Ему принадлежит серия авторитетных исследований по реконструкции древ­нейшей славянской и древнерусской системы звуков и форм, которые были обобщены в фундаментальном «Очер­ке древнейшего периода истории рус­ского языка» (издан в 1915 г. в серии «Энциклопедия славянской филоло­гии») и в «Курсе истории русского языка», прочитанном в 1908-1911 гг. в Петербургском университете.

Обосновал в своих реконструкциях древнего языкового состояния необходимость широкого привлечения диалектологических дан­ных, которые после его работ ста­новятся основным источником истори­ческого изучения языка. Именно в све­те диалектологических данных приоб­ретают новое значение показания древних письменных памятников для восстановления особенностей живой древнерусской речи.

Особые заслуги принадлежат в разработке проб­лем происхождения восточнославян­ских народов и их языков, чему он посвятил около двух десятков работ. Первая («К вопросу об образовании русских наречий») была опублико­вана в 1894 г., а последняя (брошю­ра «Древнейшие судьбы племени») увидела свет в 1919 г. Им была впер­вые создана стройная и логически. строгая концепция, опирающаяся на идею неразрывной связи истории язы­ка с историей говорящего на нем народа.

Хотя частные характеристики и вы­воды в настоящее время не сохраняют своего значения (материал, на который он опирался на рубеже XIX - XX вв., был еще очень скудным), однако основы в принципы построения его концепции остаются актуальными и позволяют на новом материале разрабатывать поставленные * проблемы.

Как историк, осо­бенно много занимался происхожде­нием и составом русских летописей Ему принадлежит прочно вошедшая в науку концепция русского летопи­сания, раскрывающая сложные взаимоотношения разных редакций списков дошедших до нас и даже неизвестных (но предсказанных уче­ным и позднее обнаруженных) летописей. Им установлено время созда­ния и источники старейших лето­писных сводов, и в частности «Повести временных лет» - основного летописного сочинения, созданного монахом Киево-Печерского монастыря Нестором в начале XII в. Проблемам летописания посвящен ряд его работ.

В последний период своей деятельности читал в Петербургском университете курс современного русского литературного языка, а затем отдельно - курс синтаксиса русского языка. «Синтаксис русского языка» оказал огромное влияние на последующее развитие отечественных синтаксических учений.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ БУСЛАЕВ

(1818-1897)

- один из самых ярких русских филологов середины XIX в. Он занимался широким кругом вопро­сов языкознания, литературоведения, фольклористики и искусствоведе­ния, был блестящим педагогом и лектором, академиком, профессором Московского университета.

Детские годы про­шли в Пензе, где его первым гимна­зическим преподавателем русского языка был. После окончания Московского университета в 1838 г. и сам в течение ряда лет работал учителем русского языка и литературы. Его методический опыт обобщен в книге «О преподавании отечественного язы­ка» (1844), где он провозгласил необходимость сравнительно-истори­ческого изучения родного языка после усвоения основных его правил. Вы­соко оцененное современниками, это первое отечественное научно-методи­ческое пособие по преподаванию русского языка было переиздано спу­стя почти столетие - в 1941 г., что свидетельствует о жизненности науч­ных и педагогических идей его ав­тора.

Не менее блестящую судьбу имела и следующая книга - «Опыт исторической грамматики русского языка» (1858), перво­начально созданная как учебное по­собие по русскому языку и разви­вающая намеченную еще в первой книге идею о необходимости истори­ческого изучения языка, которое он считал единственно научным. Эта книга при жизни автора выдержала пять изданий под названием «Исто­рическая грамматика русского язы­ка», а в последний раз была переизда­на в 1959 г. - спустя столетие после первого издания; название книги со временем стало общепринятым наиме­нованием курса истории русского языка, читаемого в университетах и педагогических институтах. Ф. И. Бу­слаеву принадлежит и первая «Исто­рическая хрестоматия церковносла­вянского и древнерусского языков » (1861), включающая важнейшие письменные памятники средневековой Руси. в статье, посвя­щенной памяти, отме­чал, что именно его работы положили основание историческому преподава­нию русского языка в учебных за­ведениях России.

В своих языковедческих трудах отразил очень ха­рактерный для европейского языко­знания середины XIX в. романти­ческий взгляд на древнее состояние

языка как необычайно богатое составу звуков и форм; а последующую историю языка расценивал постепенную утрату им того богатств которое «язык имел искони». Объяснял он это тем, что, являясь орудием выражения поступательно развивающейся человеческой мысли, язык непрерывно обогащается сло­вами и новыми синтаксическими конструкциями, но теряет прежнее богатство морфологических форм, ибо, по мнению ученого, из «живого организма» все более становится «условным знаком для выражения мысли». В этой идее для нас ценна убежденность, что «история языка неотделима от исто­рии его носителей», и прежде все­го их духовной жизни и непре­рывно развивающегося мышления

В 60-е гг. , ставший к этому времени академиком, все более увлекается историей литературы и устным народным творчеством. В 1861 г. выходит сборник ис­следований «Исторические очерки русской народной словесности и искусства», содержащий статьи о русском эпосе, о поэзии XVII в., о древнерусской народной литературе и искусстве, где изложена интересные наблюдения, основанные на сопоставлении русского средневе­кового искусства с византийским и западноевропейским. Вопросам древней славянской мифологии и её отражению в народном искусстве посвящены многие работы Ф. И. Бу­слаева.

В 70-е гг. интересы ученого все более переключаются на изучение иконографии, стенной живописи, книжного орнамента и других видов древнего искусства, где ему принадле­жат капитальные исследования, считающиеся основополагающими в этой области знаний. В 1888 г. за эти труды Московский университет присвоил звание док­тора теории и истории искусств. Эти научные интересы для не были случайностью: он и в языке всегда высоко ценил его эстетическую образную силу.

АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ ПОТЕБНЯ

(1835-1891)

Александр Афанасьевич Потебня - выдающийся украинский и русский филолог. От своих ученых-современ­ников отличался необычайной широтой научных инте­ресов и энциклопедизмом знаний. Это отчетливо проявилось в его тру­дах: они посвящены русской грамма­тике (основной труд - «Из записок по русской грамматике» в 4-х томах), звуковому строю русского языка, различиям южных и северных рус­ских говоров, истории украинского и русского языков, их сравнитель­ному анализу, истории основных грамматических категорий. Особенно значительны результаты, полученные при сопоставительном изучении им синтаксиса восточно­славянских языков.

В этих работах использован об­ширный материал, который разобран с такой основательностью, даже до­тошностью, с привлечением столь мно­гочисленных источников, что в тече­ние многих десятилетий труды оставались непревзой­денным образцом лингвистических ис­следований.

И это лишь часть научного творчества талантливого ученого. Язык он рассматривал как компо­нент культуры, духовной жизни наро­да. Отсюда интерес к обрядам, мифам, песням славян: ведь здесь язык воплощается в раз­нообразных, порой причудливых формах. И Потебня тщательно изу­чает поверья и обычаи русских и украинцев, сопоставляет их с культу­рой других славянских народов и публикует несколько капитальных работ, составивших вклад не толь­ко в языкознание, но и в фолькло­ристику, искусствоведение, этногра­фию, историю культуры.

Живо интересовала связь языка и мышления. Этой проб­леме посвящена одна из первых его книг - «Мысль и язык» (1862). Здесь - а было ему всего 26 лет - не только показал себя ду­мающим и зрелым философом языка, не только обнаружил поразитель­ную начитанность в специальных исследованиях (отечественных и за­рубежных авторов), но и сформули­ровал ряд оригинальных и глубо­ких теоретических положений. Так, он пишет об органическом единстве ма­терии и формы слова, в то же время настаивая на принципиальном раз­граничении внешней (звуковой) формы слова и внутренней (лишь многие годы спустя это положение было оформлено в языкознании в виде противопоставления плана выра­жения и плана содержания). Ис­следуя особенности мышления, кото­рое, по мнению Потебни, может осу­ществляться только в слове, он разли­чает поэтический (образный, символи­ческий) и прозаический типы мышле­ния. С развитием мышления связывал эволюцию языка.

В творческом методе внимание к мельчайшим фактам язы­ковой истории органически сочета­лось с интересом к фундаменталь­ным, коренным вопросам языкозна­ния. Его глубоко интересовала исто­рия образования категорий существи­тельного и прилагательного, противо­поставления имени и глагола в рус­ском и других славянских языках. Он размышляет над общими вопросами происхождения языка, над процес­сами обновления языка в ходе его исторического развития и причина­ми смены одних способов выраже­ния другими, более совершенными. «Новые языки, - писал он в одной из своих работ, - вообще суть более совершенные органы мысли, чем древ­ние, ибо первые заключают в себе больший капитал мысли, чем послед­ние».

Во времена преобла­дал «атомарный» подход к изучению языка; иными словами, каждый факт, каждое языковое явление нередко рассматривались сами по себе, в отры­ве от других и от общего хода язы­кового развития. Поэтому поистине новаторской, опережающей время была мысль Потебни о том, что «в язы­ках есть система», что то или иное событие в истории языка надо изучать в его связях и отношениях с други­ми.

Слава Потебни-ученого намного пе­режила Потебню-человека. Некото­рые его работы были изданы посмерт­но (например, «Из записок по теории словесности» - в 1905 г., 3-й том «Записок по русской грамматике» - в 1899 г., а 4-й -в 1941 г.). И до сих пор ученые открывают в творческом наследии великого филолога свежие мысли, оригинальные идеи, учатся методи­ческой тщательности анализа языко­вых фактов.

Материал из Юнциклопедии

Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ - крупнейший русский и польский языковед Бодуэн де Куртенэ совершил переворот в науке о языке до него в лингвистике господствовало историческое направление, а языки исследовались исключительно по письменным памятникам. Бодуэн доказывает, что сущность языка - в речевой деятельности, и призывает к изучению живых языков и диалектов Только таким путем можно понять языковой механизм и проверить правильность лингвистических описаний Важность этого нового подхода к изучению языка можно сравнить с ролью, которую в естественных науках играет принцип эксперимента без экспериментальной проверки теория мертва.

Сам Бодуэн де Куртенэ в течение многих лет изучает разные индоевропейские языки, которыми овладевает настолько, что пишет свои работы не только на русском и польском, но и на немецком, французском, чешском, итальянском, литовском и других языках. Он проводит по нескольку месяцев в экспедициях, изучая славянские языки и наречия, и при этом тщательно записывает все фонетические их особенности В то время подобная методика изучения языка многим казалась странной- ведь лингвистика была наукой кабинетной, книжном

Из фонетических работ Бодуэна выросла его теория фонем и фонетических чередований, которая до сих пор сохраняет свою научную ценность Логическим развитием теории фонем явилась созданная Бодуэном теория письма В ней были заложены многие основные идеи и понятия, фигурирующие в современных работах.

Внимательный к фактам живых языков, Бодуэн в то же время считал, что самое важное в лингвистических описаниях - отражение системности языка, «группировка по противопоставлениям и различиям» Такое сочетание - богатого языкового материала и системного подхода к его описанию - позволяло Бодуэну не только давать глубоко верные «портреты» различных языков и диалектов, но и делать обобщения, без стремления к которым, по его собственным словам, «не мыслима ни одна настоящая наука».

Бодуэна де Куртенэ отличали новаторство мысли и смелость в высказывании новых идей С должным уважением относясь к достижениям предшественников, он, однако, без колебаний отвергал все рутинное, мешавшее развитию науки, и выдвигал положения, поражавшие его современников необычностью.

Так, он первым начал применять в языкознании математические методы, доказывал, что язык можно не только бесстрастно изучать, но и направлять его развитие, сознательно воздействовать на него (т е. стоял у истоков целого лингвистического направления, получившего впоследствии название теории и практики языкового строительства или языковой политики); своими фонетическими исследованиями, методика которых кардинально отличалась от всего, что было в этой области до него, Бодуэн заложил камень в основание будущей экспериментальной фонетики, давшей особенно значительные результаты в середине XX в

При изучении языка Бодуэн не замыкался в рамках лингвистики. Напротив, он считал, что языкознание должно опираться на достижения психологии и социологии, что полное исследование языковых фактов невозможно без обращения к данным этнографии, археологии, истории культуры Все это Бодуэн не просто декларировал, а практически осуществлял в своих работах, при знакомстве с которыми изумляет широта и глубина познаний автора в самых разных областях

Поразительна ранняя зрелость Бодана де Куртенэ как ученого. Знаменитый Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в томе, вышедшем в 1891 г, называет 46-летнего Бодуэна де Куртенэ «одним из выдающихся современных лингвистов». Сам же Бодуэн был необыкновенно скромным человеком. О себе, например, он писал, что «отличался неудовлетворительною научною подготовкой и небольшим запасом знаний» Этого запаса знаний, однако, ему вполне хватило не только для создания ряда глубоко оригинальных трудов, но и на то, чтобы основать знаменитую казанскую школу лингвистов После Казани, где Бодуэн работал в 1874-1883 гг., он преподавал в Юрьевском (сейчас Тартуский; 1883-1893), Краковском (1893-1900), Петербургском (1900-1918), Варшавском (с 1918 г.) университетах.

Прожив долгую, насыщенную научными поисками и творчеством жизнь, И. А. Бодуэн де Куртенэ внес неоценимый вклад в науку о языке. Он обогнал свое время, н многие высказанные им идеи начали углубленно разрабатываться в лингвистике лишь десятилетия спустя.

Реферат по русскому языку на тему:

Русский лингвист Иван Александрович

Бодуэн Де Куртене.

С. Корсаково

Вступление

2.1 Биография

2.2 Научная деятельность

Использованная литература

Вступление

ЯЗЫКОЗНАНИЕ (лингвистика) - наука о естественном человеческом языке и вообще обо всех языках мира как индивидуальных его представителях, общих законах строения и функционирования человеческого языка. Различают наиболее общие и частные разделы языкознания. Общий, один из крупных разделов языкознания, занимается свойствами, присущими любому языку, и отличается от частных языковедческих дисциплин, которые выделяются в языкознании по своему предмету - либо по отдельному языку (русистика), либо по группе родственных языков (романистика).

Научное языкознание зародилось в начале 19 века в форме общего и сравнительно-исторического языкознания. Основные направления в истории языкознания: логическое, психологическое, младограмматическое, социологическое и структурная лингвистика.

В современном языкознании сохраняется традиционно сложившееся разделение дисциплин.

Дисциплины о внутреннем устройстве языка, или "внутренняя

лингвистика", к ним относятся: фонетика и фонология, грамматика (с подразделением на морфологию и синтаксис), лексикология (с выделением фразеологии), семантика, стилистика и типология.

Дисциплины об историческом развитии языка: история языка:

историческая грамматика, сравнительно-историческая грамматика, история литературных языков, этимология.

Дисциплины о функционировании языка в обществе, или "внешняя лингвистика", а именно: диалектология, лингвистическая география, ареальная лингвистика, социолингвистика.

Дисциплины, занимающиеся комплексными проблемами и возникающие на стыке наук: психолингвистика, математическая лингвистика, инженерная лингвистика (понимается иногда как прикладная дисциплина), прикладные, собственно лингвистические дисциплины: экспериментальная фонетика, лексикография, лингвостатистика, палеография, история письменностей, лингвистическая дешифровка неизвестных письменностей и другие.

1. Московская лингвистическая школа

С конца XIX столетия в языкознании, как в западном, так и в отечественном, начали складываться школы, в рамках которых развивались те или иные традиции изучения языка: методологические взгляды на науку, решение принципиальных вопросов возникновения языков, их эволюция и т.п. В России конца XIX века сложились две большие лингвистические школы - Московская и Казанская. Их основателями были два великих русских лингвиста - Филипп Фёдорович Фортунатов и Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ. Естественно, основные взгляды на язык и способы его изучения "отцов - основателей" повлияли в дальнейшем и на исследования их учеников. В кругу научных интересов Фортунатова, например, выходили вопросы звуковой эволюции языков, отношение языка и мышления, грамматическая теория, теория синтаксиса и т.д. Фортунатов и его ученики всегда отличались строгостью научных исследований. Среди его учеников были Шахматов, Покровский, Поржезинский, Ляпунов, Томсон, Будде, Ушаков, Петерсон и другие. Идеи основателей школы и их основные научные принципы сохранило следующее поколение лингвистов Аванесов, Реформатский, Сидоров, Кузнецов. Это поколение отличали широта взглядов и интерес к новым методам исследования языка. В науке в то время появилось новое направление - фонология. Именно эта проблема стала одной из центральных уже для третьего поколения представителей Московской лингвистической школы.30-е- 40-е годаXX века на основе новых тогда структурных методов исследования языка и учения Бодуэна Де Куртенэ о фонеме сложилась фонологическая теория. Новое направление получило название Московской фонологической школы, впоследствии она стала широко известна во всём мире.

2. Иван Александрович Бодуэн Де Куртене (Ян Игнаций) (1845-1929)

2.1 Биография

Необычная фамилия учёного восходит к древнему французскому роду Де Куртене, а предки его правили в Латинской империи, государстве, основанном крестоносцами в Константинополе. Позже одна ветвь рода переселилась в Польшу, а сам Иван Александрович принадлежал к польским дворянам. Он родился в Радзымине близ Варшавы, в части Польши, которая входила в состав России; окончил Варшавский университет. Завершив обучение за границей и защитив в 29 лет докторскую диссертацию, Бодуэн де Куртене уехал преподавать в Казанский университет. Именно в Казани он нашёл себя как учёный: там сложилась его научная концепция. Позже де Куртене работал в Петербурге, где у него появилось тоже много учеников. Он активно участвовал в политической жизни, выступая за права языков малых народов России, за что в 1914 был арестован. В 1918 вернулся в Польшу, где занимался политической деятельностью. Умер БодуэнДе Куртене в Варшаве 3 ноября 1929.

2.2 Научная деятельность

БодуэнДе Куртене - крупнейший русский и польский языковед.

Он совершил переворот в науке о языке: до него в лингвистике господствовало историческое направление, а языки исследовались исключительно по письменным памятникам. Бодуэн доказывает, что сущность языка - в речевой деятельности, и призывает к изучению живых языков и диалектов. Только таким путём можно понять языковый механизм и проверить правильность лингвистических описаний. Важность этого нового подхода к изучению языка можно сравнить с ролью, которую в естественных науках играет принцип эксперимента: без экспериментальной проверки теория мертва.

Работая в Казани в 1874-1883 годах, учёный основал Казанскую лингвистическую школу, в рамках которой расцвёл талант выдающегося учёного Богородицкого, под его непосредственным влиянием проходило становление замечательных русских лингвистов XX века Щербы и Поливанова. Позднее он основал и Петербургскую школу языковедов.

Ученики Куртене принимали активное участие в разработке новых алфавитов для языков народов бывшего СССР.

Сам Бодуэн Де Куртене в течение многих лет изучал разные индоевропейские языки, которыми владел настолько, что писал свои работы не только на русском и польском, но и на немецком, французском, чешском, итальянском, литовском и других языках. Он проводил по нескольку месяцев в экспедициях, изучая славянские языки и наречия, и при этом тщательно записывает все фонетические их особенности. В то время подобная методика изучения языка многим казалась странной: ведь лингвистика была наукой кабинетной, книжной. Его открытия в области сопоставительного (типологического) анализа славянских языков предвосхитили появление идей, которые позднее нашли своё отражение в работах выдающегося типолога-слависта Якобсона. Из фонетических работ Бодуэна выросла его теория фонем и фонетических чередований, которая до сих пор сохраняет свою научную ценность. Теория изложена в его "Опыте фонетических чередований" (1895). Логическим развитием теории фонем явилась созданная Бодуэном теория письма. В ней были заложены многие основные идеи и понятия, фигурирующие в современных работах. Таким образом, Бодуэн выступил основоположником фонологии и предшественником теории Трубецкого.

Принципы изучения фонетики и грамматики для Бодуэна де Куртенэ определял психологический подход к языку. Новый этап в развитии фонетики начался с рождением экспериментальной фонетики. Впервые появилась возможность с помощью приборов изучать акустические свойства голосового аппарата человека. В связи с этим Бодуэн Де Куртенэ разграничил две разные дисциплины, изучающие звуки речи. Одна из них - это акустико-физиологическая фонетика, исследующая объективные свойства звуков с помощью приборов. Другой Де Куртене дал название "психофонетика", однако позже для неё установился термин фонология.

Бодуэн Де Куртене первым начал применять в лингвистике математические модели. Доказал, что на развитие языков можно воздействовать, а не только пассивно фиксировать все происходящие в них изменения. На основе его работ возникло новое направление - экспериментальная фонетика. В XX веке в этой области учёные добились выдающихся результатов.

Лингвистику Бодуэн рассматривал как психологическую и социальную науку, занимая позиции психологизма, считал единственной реальностью язык индивидуума, однако в то же время стремился к объективному подходу к языку, одним из первых поставил вопрос о точных методах в лингвистике, предлагал выделять слова на основе строгих процедур. Впервые в мировой науке разделил фонетику на две дисциплины: антропофонику, изучающую акустику и физиологию звуков, и психофонетику, изучающую представления о звуках в человеческой психике, т.е. фонемы; впоследствии эти дисциплины стали называть соответственно фонетикой и фонологией, хотя некоторые из непосредственных учеников Бодуэна пытались сохранить его терминологию. Ввёл в науку о языке термины "фонема" и "морфема" в их современном понимании, объединив в общем понятии морфемы как минимальной значимой единицы языка понятия корня и аффикса. Одним из первых отказался считать лингвистику только исторической наукой и изучал современные языки. Исследовал вопрос о причинах языковых изменений, занимался социолингвистикой. Полемизировал с логическим подходом к языку, младограмматической концепцией звуковых законов, использованием в науке о языке метафоры "организма".

Куртене впервые выделил главную единицу фонологии - фонему. Этот термин существовал и раньше, но Бодуэн Де Куртене придал ему новый смысл: фонема в отличие от звуков существует вполне объективно, одинаковым образом для всех. Как мельчайшая единица языка, она принадлежит сознанию человека, а не потоку звуковой речи. В фонему объединяются звуки, которые для носителя языка не различаются между собой. Бодуэн Де Куртене при выделении фонемы прямо опирался на "языковое чутьё" носителей языка. Безусловно, психологическое восприятие фонемы отражается в буквенных письменностях.

Иван Александрович Бодуэн де Куртенэ (Jan Ignacy Niecislaw Baudouin de Courtenay) является основателем и главой всемирно известной Казанской лингвистической школы.
И.А.Бодуэн де Куртенэ родился 1 (13) марта 1845 года в семье землемера в городке Радзымине близ Варшавы. В 1862 году поступил на историко-филологический факультет Варшавской главной школы (прежнее название Варшавского университета). После окончания школы в 1866 году был командирован за границу и был в университетах Праги, Йены, Берлина.

В течение 1868-1870 гг. под руководством И.И.Срезневского работал в Санкт-Петербургском университете над диссертацией "О древнепольском языке до XIV столетия", которую защитил в 1870 г. и получил степень магистра сравнительного языковедения. За работу "Некоторые случаи действия аналогии в польском склонении" в 1870 году получил в Лейпциге степень доктора философии.

В 1873 году Бодуэн баллотируется на вакантную должность доцента кафедры сравнительного языковедения Казанского университета. Совет университета 24 августа 1874 года единогласно избрал И.А.Бодуэна де Куртенэ на эту должность.

В мае 1875 года в Петербургском университете Бодуэн защитил докторскую диссертацию "Опыт фонетики резьянских говоров" (за эту работу Академия наук присудила ученому Уваровскую премию).

В октябре 1875 года И.А.Бодуэн де Куртенэ начинает работать в Казанском университете в должности доцента. В 1876 г. получает звание экстраординарного профессора, а в 1877 г. - ординарного профессора кафедры сравнительного языковедения.

В Казанском университете вокруг Бодуэна объединилась талантливая молодежь (Н.В.Крушевский, В.А.Богородицкий, А.И.Александров, А.И.Анастасиев, С.К.Булич, Н.С.Кукуранов и др.); сложился круг единомышленников, сформировавшийся в Казанскую лингвистическую школу.

Роль Казанской лингвистической школы, "Казанского лингвистического кружка" в развитии языкознания конца XIX-XX веков высоко оценивается учеными разных стран и направлений. Приведем только несколько высказываний:

"Можно сказать без всякого преувеличения, что ни в одном лингвистическом сочинении, написанном в 70-80-х годах прошлого века, нельзя найти мыслей, настолько созвучных современной нам науке, как те, которые в изобилии рассыпаны в казанских работах Бодуэна де Куртенэ" [Вяч.В.Иванов, 1960].

"Молодые казанские лингвисты образовали авангард современного структурализма" [Б.Коллиндер, 1962].

"Исключительный характер казанского кружка состоял в том, что здесь, вдали от западных университетских центров, разрабатывались основные теоретические положения, которые в дальнейшем оказали значительное влияние на развитие мировой лингвистики" [Д.З.Радваньска-Уильямс, 1993].

После Казанского университета Бодуэн работал в Дерптском (1883- 1893), Ягеллонском (1893-1900) в Кракове, Петербургском (1900-1918) и Варшавском (1918 - 1929) университетах.

Бодуэн был избран действительным членом Краковской АН (1887), членом-корреспондентом Петербургской АН (1897), удостоен звания почетного доктора (члена) Казанского (1901), Тартуского, Варшавского университетов, являлся членом ряда научных обществ.